Таким образом, на выходе. 1) Частники никуда не деваются. Борьба с конкурентами выглядит примерно как борьба дерева с почвенными бактериями. 2) Мелкий бизнес избавлен от налогов, потому что вообще все избавлено от налогов. Крупный бизнес от налогов тоже избавлен. Т.е., бактерии жрут те же ресурсы, что и дерево, но не выдают минеральных ресурсов обратно. Дерево, при этом, большое и хрупкое, а бактерии от необходимости исполнять государственные обязанности избавлено. 3) Внеэкономические способы принуждения - харам, то есть, например, с частным извозом государственная извозчиковая фирма бороться не сможет. И с частником, который взял кредит, построил фабрику и производит электромобили - тоже не может. И с частным фермером - не сможет. Ну вот такие вот они там, гм, упоротые, в этом либертарианском коммунизме. 4) Впрочем, как мы выяснили ниже, средства производства, принадлежащие суперкартелю, перешли в частную собственность противников частной собственности. 5) За попытку частников пристроиться к разделке вроде бы как общего пирога выясняется, что пирог ничего не общий, и поэтому сейчас им навешают люлей. 6) При этом, зарплаты в этом самом концерне таковы, что можно торговать себе не в убыток и иметь доход меньший, чем имеет сотрудник госконцерна, и в госконцерне работают все, кто того захочет. Ну, это понятно - иначе кто ж пойдет туда работать?
Короче, частной собственности на средства производства вроде как нет, но она есть. Частный бизнес процветает, потому что сделать с ним в этой системе невозможно ничего вообще, даже налогами не удавить, а всякий бизнесмен, кто сумел извлечь хоть сколько-то прибыли, оказывается на высоте и может расширяться без каких бы то ни было препятствий. Поскольку спрос все-таки явление конечное, и спрос на пару ботинок остается спросом на пару ботинок вне зависимости от качества ботинок, каждая пара ботинок, купленная у Рабиновича - это деньги (сначала - маленькие), вытащенные из кармана у госконцерна. Поскольку в госконцерне работают идеалисты, они не вводят законов наибольшего благоприятствия для себя, не ограничивают всех остальных делать что угодно и используют последний оставшийся у них способ бороться с конкуренцией - демпинг. Соответственно, поскольку мы работаем только в экономическом поле, на чем-то нам придется экономить. На чем мы будем экономить, если не на качестве продукции и текущих расходах вроде модернизации производства? Ну, мы еще можем экономить на организации внутренних связей, да. Привлекать частников к заполнению наших же собственных дыр (субподряды) - харам, придут и понавешают люлей. Харам вполне понятный, потому что на этих субподрядах коррупция процвела б так, что мало не покажется. При этом, это, как мы уже поняли, не временные трудности, которые надо перемочь, а постоянное состояние жизни нашего суперконцерна. И мы считаем, что эта система без внешней поддержки собирается жить долго и процветать?
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
momijizukamori
no subject
Date: 2015-09-16 02:36 pm (UTC)1) Частники никуда не деваются. Борьба с конкурентами выглядит примерно как борьба дерева с почвенными бактериями.
2) Мелкий бизнес избавлен от налогов, потому что вообще все избавлено от налогов. Крупный бизнес от налогов тоже избавлен. Т.е., бактерии жрут те же ресурсы, что и дерево, но не выдают минеральных ресурсов обратно. Дерево, при этом, большое и хрупкое, а бактерии от необходимости исполнять государственные обязанности избавлено.
3) Внеэкономические способы принуждения - харам, то есть, например, с частным извозом государственная извозчиковая фирма бороться не сможет. И с частником, который взял кредит, построил фабрику и производит электромобили - тоже не может. И с частным фермером - не сможет. Ну вот такие вот они там, гм, упоротые, в этом либертарианском коммунизме.
4) Впрочем, как мы выяснили ниже, средства производства, принадлежащие суперкартелю, перешли в частную собственность противников частной собственности.
5) За попытку частников пристроиться к разделке вроде бы как общего пирога выясняется, что пирог ничего не общий, и поэтому сейчас им навешают люлей.
6) При этом, зарплаты в этом самом концерне таковы, что можно торговать себе не в убыток и иметь доход меньший, чем имеет сотрудник госконцерна, и в госконцерне работают все, кто того захочет. Ну, это понятно - иначе кто ж пойдет туда работать?
Короче, частной собственности на средства производства вроде как нет, но она есть. Частный бизнес процветает, потому что сделать с ним в этой системе невозможно ничего вообще, даже налогами не удавить, а всякий бизнесмен, кто сумел извлечь хоть сколько-то прибыли, оказывается на высоте и может расширяться без каких бы то ни было препятствий. Поскольку спрос все-таки явление конечное, и спрос на пару ботинок остается спросом на пару ботинок вне зависимости от качества ботинок, каждая пара ботинок, купленная у Рабиновича - это деньги (сначала - маленькие), вытащенные из кармана у госконцерна.
Поскольку в госконцерне работают идеалисты, они не вводят законов наибольшего благоприятствия для себя, не ограничивают всех остальных делать что угодно и используют последний оставшийся у них способ бороться с конкуренцией - демпинг.
Соответственно, поскольку мы работаем только в экономическом поле, на чем-то нам придется экономить. На чем мы будем экономить, если не на качестве продукции и текущих расходах вроде модернизации производства? Ну, мы еще можем экономить на организации внутренних связей, да. Привлекать частников к заполнению наших же собственных дыр (субподряды) - харам, придут и понавешают люлей. Харам вполне понятный, потому что на этих субподрядах коррупция процвела б так, что мало не покажется.
При этом, это, как мы уже поняли, не временные трудности, которые надо перемочь, а постоянное состояние жизни нашего суперконцерна.
И мы считаем, что эта система без внешней поддержки собирается жить долго и процветать?